Тайна христианства — велика; потому и продолжается смертный род человеческий, что не может он вместить ее в сосуд своего духовного развития, не может вместить Тайны Бессмертия Христова. И не многие вмешают эту тайну. Одни ее вмещают от рождения, другие — от должной меры развития духовного сознания. И в них смертный род прекращается: они являются носителями иного рода, бессмертного. В них открывается и начало иного жития — вечного.
И носителями этого иного, вечного были в человечестве — святые ИНОКИ и святые избранники Божий — Апостолы, возродившиеся от Духа Божия. Они первые опытно познали это «НАЧАЛО НОВОГО ЖИТИЯ», божественного, вневременного, потому о бытии во времени, о мире во зле лежащем, изрекли Пророческое слово:
«Дети, последнее время мир проходит и похоть его».
(I Иоан. 2, 17—18.)
И с тех пор, как появилось новое, христианское сознание, новое ощущение новой жизни— просветленная мысль о конце старого сознания, о конце мира переходящего, весьма ярко засветилась над человечеством особым небесным светом.
Этим светом ярко озарилось первое христианство, опытно познавшее, живым чувством сердца — новое, иное. И отношение к старому было выразительное, острое, непримиримое, В сознании и чувстве просветленном — ветхий мир умирал, образ его исчезал и уходил в небытие.
Это живое, острое чувство нового христианского сознания о конце мира, нового отношения к миру, сильно и выразительно звучит в словах Св. Апостола, который писал:
«Я вам сказываю, братия: время уже коротко, Так что имеющие жен, должны быть как неимеющие, И плачущие — как не плачущие, И радующиеся — как не радующиеся, И покупающие — как не приобретающие, И пользующиеся миром сим, как не пользующиеся, ИБО ПРОХОДИТ ОБРАЗ МИРА СЕГО».
(I Кор. 7, 29-31).
Какое величественно-просветленное понятие о мире сем звучит в этих словах Св. Апостола! Мир сей — это только образ и при том преходящий: только тень, но не самый предмет. Какое глубокое и одухотворенное понятие, совершенно не свойственное бытию плотскому. И какое живое и острое ощущение «мира сего» как тени, как образа преходящего, — это благодаря просветленному, благодатному прозрению и ощущению живым чувством сердца того Вечного, Нового, не преходящего бытия, которое отбрасывает эту преходящую тень.
Восприняв и ощутив Вечное, как Новую Жизнь святые и сказали о мире сем, что он только образ мира Невидимого и образ преходящий. Но это острое и живое ощущение новой жизни не было воспринято христианскими на родами; оно нашло себе приют только в одиноких кельях отшельников и подвижников христианства. Эти одинокие и были носителями Нового, иного, Богочеловеческого бытия. Они шли путем веры Христовой и сей верой опытно познавали Тайны Христовы, Тайны Царствия Божия, познавали дивные чудеса Дивного Бога и Бог в них был воистину Дивен. А внешнее христианство «обмирщилось», «оязычилось», приспособилось к миру сему и жило его жизнью — плотской, вещественной, плотолюбивой. Новое бытие явилось достоянием только одиноких.
Небесный свет о дивных чудесах Дивного Бога, свет о новом бытии и о конце старого, — свет, озаривший темное бытие мира, с первых дней христианства и до последнего времени исходил от этих одиноких избранников Божиих, от иноков — исходил из пустынных монашеских келий, где совершалось в лаборатории духа великое тайнодействие, — жительство на земли — претворялось в жительство на небеси, темное, дебелое вещество — одухотворялось и сияло неземными лучами, грешная телесность претворялась в Св. Плоть, вода многих покаянных слез — в вино веселия вечного, земной человек — в небесного Ангела.
Там, в огне внутренних борений и тайного келейного плача, падение духа человеческого в вещественность, его овеществление изменялось, преображалось действием Божественным. Падший дух человеческий, превратившийся в плоть и пресмыкающийся в прахе ее похотствований — освобождался от власти похоти плоти, окрылялся благодатным вдохновением и воспарял от земли в Горняя, где и озарялся Лучами Незаходимого Солнца, светился Его Светом, превращался в свет «Вы — свет миру». (Мф. 5, 14).
И тленная, темная плоть — вечная подруга духа и рабыня страстей — увидев преображенный и светлый Лик своего бестелесного руководителя — умного духа, — и сама преображалась от его света, становилась прозрачной, нетленной и светилась неземными лучами.
И земной человек превращается в небесного Ангела; омраченное создание — сияло Лучами Незакатного Солнца. Из огня борений и плача выявилось Новое Бытие, вечное, нетленное; раскрывались Тайны Царства Божия здесь, на земле, в Светлых Ликах Нового Творения: в ликах Святых.
К этой Светлой Вселенской Заутрене Дивного Воскресения
К этому светлому преображению творения
К раскрытию Тайн Царства Божия на земле —
Путь был дан и указан («Я есмь Путь» — сказал Господь), и возможность полная была дана, в Таинстве Бога облекшегося в наше естество. Но человечество, воспринявшее христианство внешне, поверхностно — восприняло его как религию обновленной морали — но не как религию ЧУДА, не как религию ВОСКРЕСЕНИЯ и действенного выявления Нового необычного, иного бытия.
И тем самым изрекло над собой приговор своего конца. Предав своего Бога-Спасителя — свою жизнь Божественную — на распятие (ибо жизнь христианского человечества в веках есть распятие Бога), оно тем самым обрекло себя на духовную катастрофу, вслед за которой неизбежна катастрофа и физическая.
Сроки, данные человечеству для восприятия Жизни Божественной, истекают. Данная возможность своего изменения, преображения — отвергнута. Воля человеческая окончательно определяется и проявляет себя к Богу и ко всему Божественному — отрицательно, злобно, с неистовой ненавистью.
Этим самым ускоряется приближение конца, своей окончательной катастрофы.
Самым существенным признаком надвинувшегося конца служит разрушение очагов Света, озарявшего темную землю, разрушение келий и монастырей, уничтожение монашества. Последние «умные лучи» этого келейного света, блеснувшие над темной землей из последних благодатных монашеских келий, это: препод. Серафим Саровский, Паисий Величковский, еп. Игнатий Брянчанинов, Оптинские старцы, Иоанн Кронштадтский и др. озарили грустную землю уже особым трепетным светом: тихим, вечерним, закатным светом — светом конца.
В этом свете хотя и чувствовалась небесная улыбка, но в Лучах его трепетала и тайная скорбь последних времен — скорбь за грешный, непреображенный мир, идущий к своему грозному неотвратимому концу. В этой светлой скорби последних святых и почувствовался закат монашества, а с ним и закат христианства, почувствовался конец мира.
В этой тайной скорби святых мы увидим тихий свет неземных лучей, кротко блеснувших над землей и возвестивших нам надвинувшийся вечер земли, вечер христианского человечества. Это были последние Лучи закатного света христианства перед грядущим Утром Нового Дня, к которому мы и приблизились.
Ныне же нас покрыла темная ночь. Мы вошли в мрачную ночную эпоху. И путь наш без луны и без звезд. Путь наш во мраке. И дойдем ли мы, одинокие и сиротливые, до врат Нового Умного Бытия? Озарят ли нас Лучи Незакатного Солнца? Переплывем ли мы, слабые и бессильные, это темное море страстей? Увидим ли радостный Берег Новой Земли? И на чем переплывем, когда Апостольский Корабль разбит?
Хотя сам Апостол, просветитель языков, плывший на корабле со спутниками своими, и спасся, но только «НА ОБЛОМКАХ» от корабля (деяния Ап. 27, 40—44).
И это для нас — немощных и колеблящихся — сокровенный «образ знамения», бодрящий и спасительный, охраняющий нас от возможного уныния, малодушия и отчаяния. Крепко держась за «ОБЛОМКИ» и мы спасемся — по слову Апостольскому и будем выброшены из зыбкой пучины на твердый берег: из бытия плотского, гибнущего, грешного — в бытие Новое, Умное, Божественное.